Дело Эдуарда Ульмана – одно из немногих дошедших до суда дел об убийстве мирных жителей Чечни военнослужащими. И это всего второй случай, когда на скамье подсудимых оказались офицеры российской армии.

О том, что по преступлениям против чеченского мирного населения возбуждаются сотни уголовных дел, много и часто говорили сотрудники прокуратуры и администрации президента. Однако число расследований, результатом которых стало наказание виновных, ничтожно мало.

За все время так называемой «второй чеченской войны», то есть масштабных военных действий, сопровождаемых массовым уничтожения мирных жителей, точнее, за период с декабря 1999-го по апрель 2003-го, суд признал виновными в преступлениях против мирных жителей 7 офицеров, 3 прапорщиков, 22 солдат и сержантов-контрактников, 19 военнослужащих по призыву. Однако к реальному сроку заключения были приговорены только 19 военнослужащих, и среди них ни одного офицера. А при этом число погибших, счет которым государство не вело, по оценке Правозащитного центра «Мемориал» за этот период составляет не менее 20 тысяч человек.

Сегодня в Европейском Суде по правам человека рассматриваются десятки дел по бессудным казням, пыткам и похищениям людей в Чечне. Несколькими решениями Суда Россия уже признана нарушителем обеих частей 2-й статьи Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Это значит, что государство не только не обеспечивало в Чечне основополагающего права человека на жизнь, но и активно его нарушало, применяя несоразмерную обстоятельствам силу.

Россия выплачивает назначенную Судом компенсацию, но практически ничего не предпринимает, чтобы наказать виновных и обеспечить невозможность повторения массовых убийств и бессудных казней.

Ответственных за преступления нет, война, как водится, списывает все.

Только два эпизода этой страшной бойни выплыли наружу: дело полковника Буданова, после многолетнего судебного процесса приговоренного к 10 годам заключения в лагерях строгого режима, и дело капитана Ульмана со товарищи, которое тянется до сих пор.

11 января 2002 года близ села Дай Шатойского района Чечни капитан спецназа ГРУ Эдуард Ульман, лейтенант Калаганский и прапорщик Воеводин обстреляли автомобиль, водитель которого, по их версии, не выполнил команду остановиться. Один из пассажиров - 68-летний директор сельской школы Саид-Магомед Аласханов из села Нохчи-Келой был убит на месте, двое других получили ранения.

Убедившись, что перед ними мирные жители, и осознав, что содеянное может не сойти им с рук, трое спецназовцев принялись совещаться с начальством о том, не уничтожить ли им свидетелей своего преступления. Это совещание длилось несколько часов.

За гранью человеческого воображения остаются чувства, в эти страшные часы наполнявшие души ожидающих своей участи: матери семерых и беременной восьмым ребенком Зайтхан Джаватхановой, ее племянника Джамлайла Мусаева, школьного учителя Абдул-Вахаба Сатабаева, лесника Шахбана Бахаева и водителя из села Дай Хамзата Тубурова.

Эдуард Ульман сообщил о происшедшем офицеру связи майору Перелевскому, который, якобы связавшись с руководителем операции полковником Плотниковым, передал им приказ: «Пленных не брать. У тебя шесть двухсотых» («груз-200» - мертвые тела). «Приказ» стал в этом деле ключевым словом.

Ульман отдал приказ о расстреле, Калаганский и Воеводин привели его в исполнение.

В дальнейшем следствию так и не удалось установить, был или не был отдан полковником Плотниковым тот преступный приказ. Сам Плотников это отрицает, утверждая, что спецназ в операции действовал автономно. Однако это имеет значение для оценки действий самого Плотникова, но не Ульмана и компании. Могли ли они считать «пленными» беременную женщину и нескольких мужчин самых мирных профессий, в чем они немедленно после первого обстрела убедились, проверив их документы? Могли ли не понимать, что, выполняя заведомо преступный приказ (если он и был), сами совершают преступление?

Все они понимали. И убивали, чтобы скрыть свое первое преступление – обстрел мирной машины. Именно поэтому после расстрела свидетелей трое военных сделали попытку взорвать шесть тел вместе с машиной. С этим делом они справились плохо. Когда через некоторое время на месте событий оказался военный комендант Шатойского района майор Виталий Невмержицкий, открывшаяся картина не вызывала никаких сомнений в том, что перед ним не подорвавшаяся на фугасе машина, а результат зверского убийства.

«Ст.105, часть 2-я УК РФ. Убийство:

а) двух или более лиц;

в) лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии;

г) женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности;

ж) совершенное группой лиц по предварительному сговору;

к) с целью скрыть другое преступление

наказывается лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы».

По таким обвинениям Ульман, Калаганский и Воеводин в ноябре 2003 года предстали перед судом присяжных. Перелевскому было вменено подстрекательство и пособничество в совершении преступления. Дело рассматривает Северо-Кавказский окружной военный суд в Ростове-на-Дону. Слушанья проходят при постоянной поддержке обвиняемых пикетом сочувствующих граждан у здания суда. Судебное следствие крутится вокруг одного: выполняли военнослужащие приказ или действовали по своему усмотрению.

29 апреля 2004 года суд присяжных оправдывает Ульмана и его подельников.

11 мая 2004-го оправдательный приговор подтвержден судом.

По жалобе потерпевших Военная коллегия Верховного суда РФ отменяет приговор, дело вновь направляется в суд и рассматривается другим составом присяжных.

19 мая 2005 года присяжные вновь единогласно выносят убийцам оправдательный приговор.

История повторяется: военная коллегия Верховного суда приговор отменяет.

С 21 августа 2006 года дело Ульмана слушается в третий раз уже без присяжных, коллегией из трех профессиональных судей.

4 апреля 2007 года обвинение требует приговорить Ульмана и Перелевского к 23-ем, Воеводина — к 19-ти, Калаганского — к 18-ти годам лишения свободы.

И тут Ульман, Воеводин и Калаганский перестают являться на судебные слушанья. Их объявляют в федеральный розыск. Суд изменяет им меру пресечения с подписки о невыезде на заключение под стражу.

Удивительно, что суд не сделал этого раньше. Для заключения обвиняемых под стражу были все основания: инкриминируемые им преступления относятся к категории особо тяжких, кроме того, на свободе они могли оказать давление на свидетелей.

Теперь, когда приговор становится реальностью, все трое кидаются в бега. Идут слухи, что Ульмана с подчиненными «похитили чеченцы». Эта версия критики не выдерживает: слишком опереточным выглядит такой сюжет. Если бы за ним стоял хоть намек на реальность, то появились бы более конкретные указания: похитили кадыровцы, ямадаевцы или еще какая-то определенная группа. Просто «чеченцы» существуют только в воображении тех, кто далек от чеченских дел и всего лишь пытается очередной раз подогреть античеченские настроения.

Надо признать, что им это хорошо удается. Именно искаженное общественное сознание и стало причиной троекратных слушаний по делу Ульмана. Идут бесконечные дискуссии на тему: был ли отдан приказ Плотниковым и если – был, то можно ли считать Ульмана и прочих виновными. Однако правовой проблемы здесь нет. Часть 2 ст. 42 УК РФ гласит: «Лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность.»

Проблема здесь психологическая. Присяжным, судьям и большей части российского общества очень не хочется видеть в этих ребятах преступников. Они шли защищать Родину, восстанавливать конституционное пространство, участвовали в антитеррористической операции. Их благословлял патриарх, ни разу не отслуживший молебна по погибшим мирным жителям. Воинами привыкли гордиться. Позор, которым они покрыли себя, унижает не только их, но и само общество, поэтому ему так трудно смириться с тем, что его герои оказались убийцами.

Вспомним, как освещали дело Буданова официальные средства массовой информации, в первую очередь телевиденье. Судят насильника, убийцу юной девушки, в тот же день чуть не угробившего еще и своего офицера, но в зале у него сильная поддержка во главе с губернатором Ульяновской области генералом Владимиром Шамановым. Шаманов заявляет, что идет «судилище не столько над Будановым, сколько над всеми русскими офицерами, воюющими в Чечне».

Значит, вот оно – лицо русской армии: генерал Шаманов, полковник Буданов. Так думают люди, так им это преподносит телевидение. Так думает и президент России Владимир Путин, сказавший на встрече с правозащитниками в декабре 2002 года: «У нас такая армия».

А ведь это неправда. В том же деле Буданова был генерал Герасимов, арестовавший полковника-убийцу. Говорят, разбуженный им Буданов в ответ на заявление: «Следы убитой девушки ведут в твой кунг!» - в истерике прострелил себе ногу, на что Герасимов спокойно сказал ему: «Офицеры в таких случаях стреляют себе в голову». Возможно, это и легенда, но в судебном деле фигурировали недвусмысленные собственноручные показания Герасимова: «Я убежден, что полковник Буданов убил Хеду Кунгаеву». Есть там и не менее четкие показания генерала Верейского, а генерал Баранников приходил в дом убитой Хеды Кунгаевой и просил за все и за всех прощения у ее родителей.

И, главное, в деле Буданова есть лейтенант Роман Багреев, в тот же день утром отказавшийся стрелять по деревне Танги-Чу. За это он был закован в наручники, избит, брошен в яму и засыпан хлоркой.

Так почему же во множестве телепередач дело Буданова комментировали не Герасимов и Багреев, а Шаманов?

Почему не они предстали героями и лицом русской армии, которая в этом случае выглядела бы совершенно иначе? Государство тем самым сказало бы своим гражданам: да, Буданов совершил преступление, и никто не намерен его покрывать. Российская армия несет в Чечню покой и порядок, она призвана защищать мирных жителей, а не убивать и насиловать.

Но все происходит иначе. Багреева не награждают орденом за то, что не выполнив преступный приказ ошалелого от водки полковника, он спас жизни десяткам мирных деревенских жителей. Издевательство над русским офицером Романом Багреевым суд квалифицирует как допустимое наказание подчиненного, не исполнившего приказ.

Не здесь ли истоки дела Ульмана и сочувственного отношения к нему присяжных?

Очень возможно, что арест Буданова спас Роману Багрееву жизнь. Если бы в тот день Багреева не извлекли из ямы, не исключено, что вскоре его матери пришел бы тот самый «груз-200».

Так зимой 2001 года из села Ахкинчу-Борзой Курчалоевского района были присланы матерям четыре гроба с телами их сыновей, отправившихся вместе четырьмя чеченцами заготавливать дрова для местной школы под предводительством ее директора Наджамузина Борзоева, и расстрелянных спецназом 15 полка ГРУ. Брат погибшего директора Рудник Борзоев заключил свой рассказ о расстреле восьмерых дровосеков словами: «Когда матери привезут тело ее сына, скажут, что его убили чеченцы. Это неправда: ее сына и моего брата убили одни и те же люди.»

Самые человеческие слова из всего сказанного в репортажах из зала судебных слушаний по делу Буданова, как ни странно, были сказаны самим Будановым: «Когда меня посылали туда, никто не сказал мне, что там живут наши граждане. Нам говорили, что чеченцы враги, которых надо уничтожать».

Так говорили не только Буданову, но и тем, кому поручалось освещать войну в Чечне. Потому и не было на экранах телевизоров Герасимова и Багреева. Отсюда столь куцый список осужденных убийц и такой длинный перечень жертв уголовных дел, сфабрикованных против чеченцев, среди которых есть и молодые девушки – ровесницы Хеды Кунгаевой, отбывающие сегодня наказание за несовершенные ими преступления. Поэтому суд отпускает убийц под подписку о невыезде, а присяжные раз за разом выносят им оправдательный вердикт.

Вчера, 14 июня 2007г., дело Ульмана завершилось приговором. Трое беглецов получили заочно: капитан Ульмн – 14 лет, его заместитель лейтенант Калаганский – 11 лет, прапорщик Воеводин - 12 лет заключения в лагерях строгого режима.

Майор Перелевский, присутствовавший в зале суда, приговорен к 9 годам колонии строгого режима.

И снова второй день средства массовой информации никак не могут решить вопрос о том, что представляет собой дело Ульмана. То ли это политический заказ на примерное наказание преданных властью исполнителей ее приказа, то ли – суд над сознательными убийцами невинных жертв в соответствии с УК РФ. Проведенный Сергеем Доренко на «Эхе Москвы» интерактивный опрос фактически не дает слушателям выбора. Вопрос о праве просто не ставится, он подменяется альтернативой: полезно или вредно для армии осуждение Ульмана и компании. Нет, приговор, произнесенный вчера, не исправит российской армии. Не исправит он и общества, в котором сведена к нулю ценность человеческой жизни.

И все-таки это маленький шаг в правильном направлении. Каждый несет ответственность за содеянное им.

Тем же, кому нужна ТАКАЯ армия, кто делает граждан России врагами друг другу, когда-нибудь вынесет вердикт история. Но и нас с вами, допустивших все это, она тоже не забудет помянуть...

Светлана Ганнушкина,

ПЦ «Мемориал»

Комитет «Гражданское содействие»